Евреи и их ритуалы

В мёртвой петле Талмуда

Сходясь в смертной схватке с подлым и жестоким, великолепно маскирующимся врагом, надо досконально изучить нутро жидовина, его характер и повадки, образ его мышления, понять его через отправляемые им обряды и ритуалы. Чтобы впредь знать, какой следующий шаг можно от него ожидать и как упредить его. Лепить еврея из новорождённого соплеменники начинают уже на восьмой день его земного бытия. Духа в нем ещё нет, поэтому первое насилие — физическое, кровавое, мучительное. Жид начинается с обрезания! Книга порвавшего с сионизмом иудея Якова Брафмана «Книга кагала» открывает завесу над многими изуверствами, веками скрытно и безнаказанно творящимися в еврейских общинах. Вот. как в ней описывается этот варварский обычай: «На восьмой день утром... младенца обступают все могелим (обрезатели), готовые к операции: один с обоюдоострым ножом, другой с заостренными ногтями на больших пальцах, и третий, завершающий процедуру, со своим ртом. Первый из могелим творит предварительно молитву: “Слава тебе, Иегова, Боже наш, царь Вселенной, освятивший нас приказанием своим совершить обрезание” — и, срезав вмиг praeputium (крайнюю плоть), уступает место другому оператору — перею. Этот хватает срезанное место и, разорвавши кожицу снизу члена своими заострёнными ногтями, уступает своё место третьему оператору — мецицу, который устами высасывает кровь из раны... Если младенец крепкого телосложения и перенёс эту пытку при пронзительных визгах и криках, то рану засыпают древесным порошком и поднимают младенца на руки на подушке... Если операция удалась счастливо, т.е. если первый могел не захватил ножом слишком далеко, второй не разорвал ногтями слишком усердно и третий, высасывающий кровь из раны, не был заражён цингой, то исход её обыкновенный: младенец приобрёл название еврей на всю свою жизнь...» Кровавому ритуалу обрезания в талмуде отведён аж 121 псалм! В них в точности предписывается, что делать с младенцем от момента его появления из чрева матери. Когда, кто и какую молитву должен читать и сколько раз, какую присыпку пользовать, каким должен быть нож могела, что надо есть гостям и обрезателям (а всех должно быть, при усечении, не менее 10 человек), даже кто и где, по какую руку от кого должен стоять и т.д. и т.п. Только представьте себе эту кошмарную сцену... На дворе третье тысячелетие, культурные богатства наполняют тысячи библиотек и музеев, а тут один изверг не дрогнувшей рукой режет по живому немощное, визжащее от боли дитя в самом его чувственном месте; второй зверюга мохнатой лапой с наточеными когтями отдирает неотрезавшуюся шкурку; третий минетчик припадает своей зловонной пастью к брызжущему кровью (а от боли нередко и мочой!) члену и сосёт его... Тьфу!!! Какая только мерзость и пакость живёт среди нас, господа! Каких презренных и низких, грязных и первобытных животных, не разглядев, мы допустили в человеческое жильё по имени Земля! Мужской репродуктивный орган от природы наделён огромной чувствительностью, а тут по нему тесаком... Современной наукой доказано, что такой сильный болевой шок в столь раннем младенчестве чрезвычайно травмирует неокрепшую психику, оставляет глубокий след на всю жизнь. Ведёт к повышенной возбудимости, ослабленной психике, снижает устойчивость к болезням. Но даже те мужчины, которые пережили обрезание в зрелом возрасте, проклинают день и час, когда на это согласились. Оголившиеся нервные окончания превращают половую жизнь в мучение, дополнительные страдания при трении об одежду несут грубые рубцы. А отсутствие крайней плоти, как оказалось, сковывает и лишает мужчину немалого удовольствия при сексуальном акте. То есть, физиология мужского естества явно расстраивается. Иудеям же, на всякую физиологию глубоко плевать. Им подавай особость, отличие от людей. У каждого человека во рту благоденствуют тысячи микробов, но у жидов, никогда не отличавшихся чистоплотностью (за что навеки приклеилась им на лоб меткая кличка «грязный еврей») — ротовая полость сродни помойке. И оттого сосатели, то бишь, мецицы нередко заражают новорождённых и те ежегодно помирают сотнями. В медицинской литературе отмечены многочисленные случаи гибели грудничков от гемофилии (несвёртываемости крови), а также, от туберкулёза и других заразных хворей, бациллы которых были в пасти могела. Чуть подробнее о Неофите. Он родился в конце XVIII века в Молдавии. Этот отнюдь не рядовой иудей стал видным раввином. Глубоко познав звериную сущность сионизма, он, неожиданно для единокровцев, отказался от своего высокого сана, окрестился и стал... христианским монахом Неофитом. Об изуверских традициях евреев выкрест в 1803 году издал брошюру «О Тайне крови у иудеев в связи с учением каббалы». Строчка за строчкой, автор с поразительной откровенностью приподымает завесу над ужасными и дикими секретами: «Таинственный обычай употребления христианской крови почитается иудеями за обряд, завещанный им самим Богом, и основанный на Священном Писании (тогда уж никаком не священном, а Зверином и Кровавом! — Прим. Автора). Множество писателей трудились над опровержением суеверных верований иудеев и их ересей. Между ними было немало рождённых в иудействе и обращённых впоследствии в христианство, но ни один из них не написал ни строчки об этой варварской тайне крови, которая ставит иудеев ниже хищных зверей. Если в руки христианина попадёт случайно книга, трактующая об этой тайне, иудеи никогда не дадут прямого ответа, а всегда обиняком. Они вам скажут: “иудеи не убивают христиан”. Что же касается крови, они всегда отговорятся: “нам запрещено употреблять в пищу кровь”. Вот по этой причине не только иудеи вообще, но даже принявшие христианство никогда не скажут ничего определённого об этом таинстве. ...Но я, по милости Божией, получив святое крещение и приняв иноческий чин, то есть чин ангельский, я презираю иудейскую гордость. Я, бывший гахам или раввин, т.е. Учитель, я хорошо знаю все их таинства, сам хранил их в глубочайшей тайне и ревностно соблюдал. Ныне, по милости Божией, вместе со святым крещением, я отрёкся от всякой их скверны и, для блага христиан, разоблачаю открыто эти тайны». Далее Неофит утверждает, что во многих обрядах жиды используют вместо соли некий странный порошок. «На первый взгляд удивительно, что соль заменяется каким-то пеплом или порошком, но когда тайна объяснится, ничего удивительного не будет. Этот пепел заменяет собою не соль, а свежую христианскую кровь, да и в самом деле к нему примешивается христианская кровь. Вот, как это делается: во время праздника опресноков кровь добывается из жил замученных среди ужаснейших терзаний христиан. Эту кровь собирают на полотно или вату, заранее заготовленные в достаточном количестве, затем её высушивают и сжигают, а пепел закупоривают в бутылки, которые сдают на сбережение казнохранителю синагоги. Последний выдаёт их по требованию раввинов или для их собственных надобностей или для отправления в местности, где невозможно добыть христианскую кровь, или по отсутствию христианского населения, или по причине особой бдительности полицейских властей, или же, наконец, вследствие крайней осторожности предупреждённых кем-либо самих христиан. Когда на восьмой день рождения младенцев мужского пола совершается обряд обрезания, приходит раввин, берёт стакан лучшего вина и вливает в него каплю христианской крови, добытой среди мучений, или же всыпает туда щепотку того самого пепла, о котором говорено выше. В тот же стакан он прибавляет каплю крови от обрезанного младенца. Когда кровь смешается с вином, раввин погружает в эту смесь мизинец обрезанного младенца, затем кладёт его ему в рот и произносит слова, основанные на пророчестве Иезекииля: «Рекох ти, о чадо, в крови твоей живот твой». Он повторяет это два раза, ибо у пророка Иезекииля эти слова повторяются дважды, а именно: “И проидох сквозе тя, и видех тя смешену в крови твоей и рекох ти: от крови твоея жива буди, и рекох тебе: в крови твоей живот твой”». /Иезек. XVI, 6/. Кроме смертельного риска для младенцев и ущерба здоровью для взрослых — обрезание не имеет абсолютно никакой физиологической пользы. Но оно необходимо жидам, чтобы клеймить своих, как бычков. Справляя по несколько раз в день малую нужду, жидовин достает из штанин половой аппарат и оттяпанная конечность каждый раз ненавязчиво твердит ему: «Я — еврей. Я — еврей. Я — не такой, как все». Дожился свет до такого позора: подтверждением «богоизбранности» есть членообрезанность. Ни умом, ни ликом, ни статью в «богоизбранные» иудеи никак не проходят — вот, вместо пароля, и приходится своему богу, для верного опознания, показывать отчетвертованный поц. В конечном счёте, дело не в нескольких сантиметрах отодранной шкурки. Обрезание — это наглядное свидетельство еврейской особости и само-иудо-идентификации, средство отчуждения его от остальных людей. Однако, в годы Второй Мировой войны эта национальная мета здорово подвела потомков Иуды. Когда у гитлеровцев возникали сомнения в арийскости арестанта, они приказывали ему спустить штаны. Выявив наличие отличия, тут же ставили обрезанного к стенке. Жиды всегда дрожат за свою паршивую шкуру: коль люди уже единожды породили могучую глыбу — Гитлера, то вполне вероятно, что земля выносит нового Освободителя от израэлитского ига. Денно и нощно помня о приближающемся возмездии, крысолюди ударились в новую маскировочную хитрость. Уже несколько десятилетий в обиудеенных США и целом ряде других западных стран, под видом медицинской нужды, (мол, от этого улучшается личная гигиена), жидомедики насильственно обрезают в роддомах сотни и сотни тысяч нееврейских младенцев! По этому поводу они протолкнули в оккупированных ими правительствах специальные, нигде не афишируемые законы, по которым даже не требуется на операцию согласие родителей! И режут по живому уже и не своё, ежегодно инфицируют сотни мальчишек и доводят их до смерти. Увы, в жизнь вступают целые поколения искалеченных скальпелями парней, не имеющих никакого отношения к иудаизму. Горбоносые всегда опознают своих, а вот желающих уже по-настоящему повторить Холокост они немного с толку сбить могут... Напрасные надежды! Мы вас по духу вычислим! Монах Неофит продолжает: «Выше я говорил о ненависти иудеев к христианам и об их суеверных верованиях. Это суть две главные причины, по коим они убивают последователей Христа и собирают их кровь; прежде, чем перейти к третьей, я хочу передать и пояснить некоторые презрительные выражения, употребляемые иудеями по отношению к христианам. Наши церкви они называют погаными местами. Гахамы (раввины) не иначе именуют храм Божий, как помойною ямой и свиным хлевом. Христиан называют святотатственными идолопоклонниками. Христианский мальчик, по их выражению, омерзительный червь, христианская девушка — пиявка. Священники — идольские жрецы или просто язычники. Когда христиане справляют канун Рождества и Крещения, иудеи покрывают свои книги и проводят ночь в синагоге, играя в карты (и после этого свои картёжные притоны они ещё и называют божьими храмами?! — Прим. автора), изрекая хулу на Иисуса Христа, Его святую Матерь, святых и всех христиан, называя сии святые ночи — ночами слепцов. Да, действительно это ночи мрака и ослепления для тех, кто закрывает глаза на истину. Богохуления, которые они произносят, прикрывая свои книги, столь ужасны и жестоки, что я не решаюсь их здесь повторить. Одно воспоминание о том, что я сам некогда их произносил, меня сражает и убивает. Я могу только просить у Бога прощения. ...Когда иудеи проходят мимо православной церкви или даже только её завидят, они обязаны сказать: «Да будет проклято это поганое место, отвратительное место нечистоты». В талмуде по этому поводу сказано: «Если иудей, проходя мимо христианской церкви, забудет по рассеянности произнести эти слова, он обязан вернуться и их сказать, если только не удалится далее десяти шагов. В последнем случае может их произнести, не возвращаясь». Когда иудей встречает христианские похороны, он обязан сказать: «Сегодня вижу одного /покойника/, а кабы завтра увидеть двух». Вообще, в своей ненависти к христианам, иудеи заходят до того, что только себя считают за людей, а христиане, по их мнению, не люди... Да, поистину иудеи упорны, испорчены и вероломны. Так, например, если христианин приходит к иудею, тот его принимает вежливо и радушно. Но, едва он выйдет за порог, иудей обязан сказать: “Пусть все болезни, беды, напасти, несчастья, гонения и все ужасы, которые могут грозить дому моему и моему семейству, падут на главу сего христианина, на его дом и семью его”. Так предписывает закон и горе тому, кто его не исполняет». Перелом в жизни жидёнка наступает в его 13-й день рождения. Эта дата считается религиозным совершеннолетием и называется бар-мицва. Если до этой поры за все грехи отпрыска отвечали родители, то после 13-летнего рубежа — сам отрок. Это — большой праздник в любой иудейской семье и поныне, на него созывается много гостей. А виновник торжества должен блеснуть перед знакомыми специальной, с помощью меламеда подготовленной им диссертацией из талмуда — она называется «дроше». Но самое захватывающее и таинственное начинается после того, как все гости разойдутся. Раскрасневшегося от внимания пацана отец неожиданно приглашает в отдельную комнату и оставшись с ним один на один, запирает за собой дверь на ключ. Вот здесь родитель, после всех пышных торжеств и обильных поздравлений и подарков, неожиданно сурово объявляет сыну, что с сегодняшнего дня тот — полноценный еврей, обязанный теперь до издоха хранить преданность единокровцам и иудаизму, ненавидеть, презирать и уничтожать «гоев», но, в то же время, всячески обманывать «живой инвентарь» и жить его трудом. Все долгие слова отец заставляет подростка повторять за собой, как клятву. Завершается посвящение в евреи дикой угрозой: отец говорит собственному сыну — если же ты предашь свой народ, не будешь жить по его законам, то я обязан буду тебя убить... У пацана, после таких страшных слов от самого близкого на свете человека, душа опускается в пятки. А вот, как самому Неофиту довелось встретить собственную бар-мицву. Послушаем его: «С помощью Господа нашего Иисуса Христа я разоблачал тщательно хранимую иудеями ужасную тайну крови, которая не написана ни в какой книге. Из этого видно, что вероломство — причина всех напастей, предреч`нных им пророком Моисеем в XXVIII главе книги «Второзаконие». Эти проклятия свидетельствуют о сатанинской ярости иудеев в отношении христиан, она-то и побуждает убивать их и пожирать их кровь. Но это ещё не всё, я хочу обнаружить ещё нечто такое, что не написано ни в одной иудейской книге, по крайней мере, ясным и понятным образом. Только гахамы, раввины и отцы семейств знают эту тайну и передают её изустно своим сыновьям, под угрозами тяжкого проклятия, если они когда-нибудь и как-нибудь её разоблачат. Они сообщают эту тайну под клятвенным обещанием хранить её в сердце и передать лишь тому из сыновей, которого сочтут достойным и всегда в той же форме и под условием полнейшего молчания. В особенности, воспрещается доверять эту тайну христианам, хотя бы даже в случае жестокой опасности, ибо предпочтительнее лишиться жизни чем выдать тайну. Но я боюсь лишь одного Бога и презираю проклятия и угрозы даже моего отца, всех гахамов и раввинов и всего иудейского народа. Я желаю всё ясно рассказать во славу Божию, Господа нашего Иисуса Христа и Святой Его Церкви. Вот, при каких обстоятельствах мне была доверена эта тайна. Когда мне минуло тринадцать лет и, по существующему у иудеев обычаю, на мою главу надлежало возложить венец возмужалости /тифилон/, мой отец, оставшись со мной наедине, завещал мне непримиримую ненависть к христианам, которая, по его словам, согласно заповеди Божией, должна простираться до лишения их жизни и до употребления крови их в случаях, указанных мною выше. Затем он поцеловал меня и сказал: «Сын мой, ты теперь самый мне близкий наперстник, как бы второй я сам». Затем возложил на мою голову венец возмужалости и растолковал мне, что тайна крови есть наисвященнейший обряд, завет Бога Израилю. Он добавил, что это — важнейшее таинство в иудейской религии. Затем дал мне следующие наставления: Заклинаю тебя, мой сын, небом и землёю хранить эту тайну в сердце и никогда не доверять её ни братьям, ни сестре, ни матери, даже твоей супруге, словом, ни одной живой душе, а в особенности, женщине. Хотя бы у тебя было одиннадцать сыновей, ты откроешь эту тайну только одному, т.е. тому, кого из них признаешь мудрейшим и способным её свято сохранить, словом поступишь так, как я поступаю сейчас с тобою. Главное, прежде всего, сначала убедись, что твой избранник верен и усерден в вере своих отцов. Повторяю ещё, остерегись доверять эту тайну женщине, ни даже дочерям, ни даже жене, ни даже матери, а только сыну, которого признаешь достойным. В заключение он сказал: «Дорогое моё дитя, пусть ты будешь лишен погребения, пусть земля откажется принять тебя в свои недра, если, при каких бы то ни было обстоятельствах, ты раскроешь эту тайну иному, чем тому, на кого я указал, даже в том случае, если из личных интересов или по каким другим побуждениям, ты когда-нибудь обратишься в христианство. Горе тебе, если предашь отца и разгласишь доверенную тебе божественную тайну. Моё проклятие поразит тебя на месте, будет тяготеть вплоть до самой кончины и последует за тобою в вечность». Но я обрёл другого отца. Господа нашего Иисуса Христа и иную матерь, Православную Церковь. Я желаю вещать лишь истину, следуя словам премудрого Сираха: «До смерти буду бороться за правду». Уже и теперь в настоящую минуту мне грозит смертельная опасность за мои разоблачения...» Следующей в жизни жидов наступает свадьба. Веками лишь одни родители выбирали женихов и невест, молодожёны обычно знакомились уже только у брачного ложа. Крещёный еврей Неофит поясняет, что: «У иудеев перед свадьбою жених и невеста соблюдают в течение суток строгий пост, даже от воды воздерживаются до заката солнца. Тогда приходит раввин, он берёт сваренное вкрутую яйцо, очищает его от скорлупы, разрезает пополам и посыпает его не солью, а порошком... (как мы уже знаем — пережжёной христианской кровью). Каждому из брачующихся он даёт по половинке и, пока они едят, произносит молитву приблизительно такого содержания: «Да дарует Господь сим супругам силу уничтожать христиан, или, по крайней мере, обманывать их, завладеть их имуществом и лишать плодов их трудов». Поскольку талмуд требует от жидов относиться к своим еврейкам, как к «куску мяса», то они и здесь добросовестно выполняют сей наказ. Иудейка целиком и полностью бесправна в кагале, чужая среди и чужих, и своих. Никто и никогда не ведёт с нею серьёзных дел, ей не доверяют никаких тайн. Российский журналист С. Кучеров, в своих заметках о современных обрядах в Израиле, живописует: «...если холостой мужчина, в присутствии двух свидетелей, надевает на палец девушки, с её желания или даже против него, кольцо и произносит несколько сакраментальных слов, она становится его законной женой и может освободиться только путём развода. Кроме того, если муж вручает своей жене, даже против её воли, разводное письмо («гэт»), составленное в определённых выражениях, в присутствии двух свидетелей — супруги разведены. Что эти нормы семейного права всё ещё в силе в Израиле, мне было подтверждено теперь израильским посольством в Вашингтоне». По сию пору у ортодоксов всю семейную жизнь держат под неусыпным приглядом раввины. Вот, как описывает это М. Грулёв, входивший в правительство Николая II, в своей книге «Записки генерала-еврея»: «...в супружеской жизни муж не должен дотронуться, буквально, до своей жены во всё время менструального периода. Но вот дальше — уже утрирование «Шулхан-Оруха» (важная часть талмуда, в переводе — «накрытый стол»), граничащее с крайней нелепостью и бессмыслицей. Когда указанный период прошёл, муж не может сблизиться с женой прежде, чем разрешит раввин, после того, как последний убедится, по вещественным доказательствам, что период этот действительно уже прошёл. Для этого старушки-посредницы обыкновенно прибегали к раввину — когда на дом, а иногда даже в синагогу в присутствии посторонних, и таинственно, под платком, демонстрировали вещественные доказательства. Раввин тщательно рассматривал и изучал эти следы, после чего решал, следует ли менструальный период считать оконченным или нет. Если да, то, после надлежащего омовения в «микве», жена становилась доступной своему мужу». А, что это ещё за «миква»? Нашёл я описание и её. Прошу прощения у читателей — со следующей цитатой вам надо знакомиться, только хорошенько зажав нос. Потому что иудеям вовеки не смыть с себя свою грязь. Она не попадает к ним снаружи, а проступает изнутри, они доверху наполнены нечистотами, целиком состоят из них. Яков Брафман и его «Книга кагала»: «Миква есть водоём, в котором еврейки совершают своё обрядовое омовение после родов и периодов менструации. В древности, когда евреи ещё жили не по Талмуду, а по закону Моисея, женщина, спустя определенное число дней после родов и менструации, приносила священнику жертву, после чего, омовение вечером того же дня тела водой прекращало разлуку супружеского сожительства. Закон Моисея не требовал для обряда очищения женщины погружения в живой источник, но, когда жизнь евреев подпала под знамя Талмуда, книжники (соферим) обставили по своему обыкновению и процесс омовения обилием разных мелочных обрядностей, занимающих в 4-й книге Тур Орах-Хаим Пар. 183-203. Благодаря длинной-предлинной канители различных крайне обременительных талмудических тонкостей, посредством которых изобретатели старались опутать жизнь евреев и подчинить своему контролю самые интимные супружеские отношения, из процесса омовения вышло, как раз, совершенно противоположное. Водоём для омовения (миква) имеет в объёме 2/3 куб. сажени. Вода в нём должна быть живая. Но так как в живой, холодной воде погружение неудобно, то миква получает устройство, приспособленное к тому, чтобы приток живой воды был весьма слабый, причём, она ещё нагревается или искусственной трубой, вроде самовара, или прямо вливанием кипятка. В таком водоёме, который обыкновенно устраивается в подземелье, совершается погружение следующим образом. Предварительно еврейка, как нельзя тщательнее расчёсывает волосы, обрезает ногти рук и ног, которые подчас истекают кровью от усердия ногтеобрезательницы (негельшнейдерке), снимает даже струпья с заживших ран, ибо малейшее препятствие, мешающее соприкосновению воды хоть с одной точкой тела, нарушает обряд. После такого приготовления женщина опускается по ступеням в микву и, помутив по требованию закона воду, творит установленную молитву и погружается так, чтобы даже кончики волос не оставались на поверхности воды. В таком положении она пребывает под водой, пока голос свыше, т.е. над миквой стоящей надзирательницы (тукерке), не закричит: «Кошер». Одно, два, три такие погружения — и обряд кончен. Исполнительница ещё выполаскивает рот водой миквы и уступает своё место другой, ожидающей очередь (окунаться одновременно может только одна еврейка). В продолжение одного вечера в одну микву погружаются сотни женщин, а при кагальных порядках, вода в микве, при большинстве случаев, переменяется лишь раз в месяц или того реже. Таким образом, в одну и ту же перегнившую и миазмами наполненную воду окунаются десятки тысяч женщин. Кроме того, что миква сама по себе есть пытка и вообще представляет мрачную и тяжёлую картину, что она способствует к распространению между евреями разных кожных и других болезней, нет нужды и распространяться. В сыром, тесном, грязном и тускло освещённом подземелье толпа нагих женщин с расчесанными волосами, с подрезанными до крови ногтями, некоторые с кровавыми ранами, дрожа и коченея от холода, теснится вокруг глубокой, наполненной водою ямы, из которой клубами подымаются густые, удушливые испарения, и каждая из них силится занять место поближе к лестнице, ведущей в эту пропасть. В это время внизу, в тёмном и смрадном омуте, женщина, с самоотвержением преодолевая отвращение и тошноту от зловония перегнившей воды, скрепя сердце, судорожно, медленно совершает троекратное таинственное погружение. Вид этой подземельной картины получает свою полную мрачную прелесть от тусклого освещения огарка, которым тут же, на лестнице стоящая тукерке, подобно жрице, служащей подземным духам, или волшебнице из фантастических рассказов, сурово следит за точным исполнением обряда и из глубины ямы, время от времени, посылает чающим женщинам свой заветный кошер, который, возвестив о счастливом окончании обряда одной, зовёт в яму другую. При воспоминании об этой языческой, варварской картине, душа невольно наполняется негодованием и невольно вырывается вопрос: неужели подобное изуверство совершается действительно в честь Бога Всевышнего и неужели такие вопиющие, отвратительные вещи творятся повсюду среди всего цивилизованного мира в Европе в XIX столетии? Бедные, бедные еврейские женщины! Неудивительно, что ваша юность так скоро увядает, блекнет, когда вы ежемесячно должны подвергаться подобной страшной пытке; неудивительно, что у вас замечается мало склонности к чистоте, когда, во имя религии, заставляют вас погружаться и полоскать рот водой или, вернее, такой смрадной жидкостью, которая возбуждает отвращение и рвоту». Теперь вновь вернёмся к повествованию Неофита о таинстве крови, выпускаемой жидами из христиан: «Кровавым порошком или пеплом иудеи пользуются ещё 9-го июля. В этот день они радуются и оплакивают разрушение Иерусалима Титом Веспасианом. По этому случаю пеплом пользуются двояким способом. Прежде всего, натирают им себе виски. Свежая кровь была бы для этого непригодна, ибо пачкает. Затем они посыпают пеплом крутые яйца и употребляют их в пищу, как в день свадьбы. В этот день все без исключения иудеи обязаны есть крутые яйца, посыпанные этим пеплом. Этот обычай носит у них название: цидо амафрейкес. Иудеи справляют два кровавых праздника: один из них приходится на 14-ое февраля и называется Пурим, а другой — праздником опресноков или Пасхи. В этот день все иудеи должны есть не квашеный хлеб и, между прочим, маленькие пресные хлебцы, приготовленные гахамами с примесью христианской крови. И все малые и большие, юные и старцы, даже беззубые должны вкусить от такого хлебца, хотя бы кусочек величиною с косточку от маслины. Этот обряд называется афи??омен. (? — неразборчиво). Праздник Пурим установлен в память спасения персидских иудеев от истребления их Аманом, любимцем персидского царя Артаксеркса при помощи Эсфири и Мардохея, как то повествует книга «Эсфирь». Этот праздник, как всем известно, приходится на 14-е февраля по старому стилю. Иудеи обязаны в этот день колотить всех встречных христиан, в особенности же, маленьких мальчиков. В эту ночь, однако, они убивают всего лишь одного, в память казни Амана. Когда наступит смерть, тело убитого христианина подвешивают и присутствующие с хохотом кружатся вокруг него, как бы вокруг трупа Амана. Раввин собирает кровь и примешивает её к тесту, из коего выпекают маленькие медовые хлебцы, коим он придаёт форму трёхугольную. Эти хлебцы предназначаются не для иудеев, но для раздачи христианам, с которыми они поддерживают дружеские отношения. Эта церемония совершается в присутствии всех находящихся в синагоге, но, на сей раз, нет надобности, чтобы жертва подвергалась до смерти мучениям, ибо, в данном случае, кровь идёт только на приготовление сладких хлебцев. Их распределяют между знатнейшими иудейскими семьями для принесения в дар христианам, в виде знака особого внимания. Эта церемония носит название обряда хлеба Пурим. Кровь, пролитая иудеями в этот день, а также и в другие, оправдывает, как всем очевидно, слова пророка Иеремии: «И в руках твоих обретеся кровь душ, /убогих/ неповинных» /Иерем. 11-34 /. У пророка Иезекииля сказано ещё яснее: «Того ради рцы им: аще глаголет Адонай Господь: понеже с кровию ясте, и очи ваши, воздвигосте кумиром, и кровь проливаете» /Иезек. XXXIII, 25/. В ночь праздника Пурим нельзя найти иудея, который бы не был пьян и даже до потери рассудка. В этом состоянии опьянения они колотят всех встречных христианских мальчиков, а которых удастся поймать, прячут и держат в заключении до праздника Пасхи, который вскоре следует за праздником Пурим. Перед Пасхой они предают этих мальчиков самым варварским и лютым мучениям, затем убивают, а собранную кровь употребляют для опресноков и для других надобностей в продолжение текущего года. Этою кровью они пропитывают паклю или вату, которую затем сжигают. Пепел хранят в закупоренных бутылках у казначея синагоги и рассылают их в отдалённые местности или выдают раввинам по их требованию. Как сказано выше, кровь, добытая на праздник Пурим, идёт исключительно для приготовления сладких хлебцев, поэтому, для этой цели, достаточно убить одного христианина и нет надобности подвергать его мучениям. Тогда, как для приготовления опресноков необходимо, чтобы кровь была пущена среди ужаснейших страданий, подобных тем, коим был подвергнут Божественный Искупитель. ...Иудеи предпочитают убивать детей, ибо, будучи безгрешны и девственны, дети наиболее приближаются к образу Христа. Кроме того, они менее подвергаются опасности, убивая детей, а не взрослых. Свои злодеяния они совершают именно перед Пасхой в подражание отцам своим, принесшим в жертву Христа именно во время пасхальных праздников. Сие да сбудутся слова пророка Иеремии: «Среди народа моего есть люди, расставляющие силки для уловления птиц». Употребление христианской крови послужило поводом к изгнанию иудеев из Испании и многих других стран, согласно пророчеству Иезекииля: «Кровь послужит для тебя источником гонений». Словом, что ни шаг, что ни обычай — непременно горы проклятий сыпятся на головы христиан, все светские и духовные лидеры иудеев толкают их на грабёж и убийства людей, на садистское выпускание из них крови. Такое уж зловонное нутро у крысолюдей. Вся дальнейшая судьба жидовинов по дням, часам и секундам расписана вездесущим талмудом. Им практически запрещается всё — кроме грабежа и убийств неевреев. 16 января 1883 г. в немецком издании «Фестивальный Меркурий» была напечатана статья о «Еврейском Зерцале» — исследование доктора Юстуса о 100 законах, выбранных им из талмуда — этого главного источника права для иудеев. Вот, какими широчайшими правами ненавидеть, грабить и убивать наделяет этот документ обрезанцев. Приведём только некоторые из них, вместе с примечаниями переводчика.
Закон 2
...Акумы (т.е. христиане) не должны рассматриваться евреями, как люди.
Закон 6
Еврей, сделавшийся акумом, проклят до такой степени, что даже, когда он жертвует в синагогу свечи или нечто подобное, то принимать их воспрещается.
Закон 9
Проходя мимо разорённого храма акумов, каждый еврей обязан произнести: «Слава Тебе, Господи, что Ты искоренил отсюда этот дом идолов»... Когда же он встречает собрание акумов, тогда он обязан произнести: «В большом стыде будет мать ваша, покраснеет родившая вас!» Когда еврей проходит мимо еврейского кладбища, то ему следует воскликнуть: «Слава Тебе, Господи, что Ты столь праведно создал их!» А перед кладбищем акумов он должен сказать: «В большом стыде будет мать ваша и т.д.» Когда еврей видит хорошо выстроенные дома акумов, он обязан воскликнуть: «Дома надменных разорит Господь!» Когда же перед ним развалины акумов, то ему следует произнести: «Господь есть Бог отмщения!»
Закон 13
Еврейской акушерке не только разрешается, но она обязана в шабаш (субботу) помогать еврейке и при этом, совершать всё, что при иных условиях осквернило бы шабаш (в субботу евреям работать нельзя). Наоборот, помогать акумке (христианке) запрещается, даже, когда это возможно сделать без осквернения шабаша, ибо она должна рассматриваться лишь, как животное.
Закон 16
Во время Холмагоэда (праздника евреев, упадающих на весну и осень) всякая торговля строго воспрещается; однако, дозволено ростовщичествовать с акумом, потому что лихоимствовать с акумом приятно Господу Богу во всякое время.
Закон 19
Всякий Беф-дин (т.е. судебное присутствие под председательством главного раввина) может приговорить к смертной казни, даже и в наше время, и притом, каждый раз, когда признаёт это нужным, хотя бы преступление, само по себе, не заслуживало смертной казни.
Закон 23
Свидетелями могут являться только те, которые признаются людьми. Что же касается акума, или еврея, который сделался акумом и который ещё хуже (природного) акума, то они отнюдь не могут считаться за людей, стало быть, их показания не имеют никакого значения.
Закон 24

Когда еврей держит в своих когтях акума (в халдейском стоит выражение «ма'аруфия», т.е. обдирать, беспрестанно обманывать, не выпуская из когтей), тогда дозволяется и другому еврею ходить к тому акуму ссужать ему в долг и, в свою очередь, обманывать его так, чтобы акум, наконец, лишился всех своих денег. Основание в том, что деньги акума — добро, никому не принадлежащее, а потому первый из евреев, кто пожелает, тот и имеет право завладеть ими.
Закон 25
...можно бросать кусок мяса собаке, но отнюдь не дарить его нохри (христианину), так как собака — лучше нохри.
Закон 31
...Обманывать акума еврею дозволяется, и он не обязан возвращать акуму того, насколько обманул его; потому что в Св. Писании сказано: «Не обманывайте вашего ближнего брата»; акумы же не братья нам, а напротив, как уже значится выше, они хуже собак!
Закон 32
Когда еврей снял дом у другого еврея, тогда дозволяется прийти третьему еврею и дать дороже, чем первый наниматель, и снять дом для себя. Когда же хозяин акум, тогда пусть будет проклят тот, по чьей вине акум получит больше прибыли.
Закон 34
Еврей, нашедший что-нибудь, будь то предметы одушевлённые или неодушевлённые, обязан возвратить их собственнику. Само собой разумеется, что это относится исключительно к еврею, потерявшему что-нибудь. Когда же находка принадлежит акуму, тогда еврей не только не обязан возвращать её, а напротив, считается тяжким грехом что-либо возвратить акуму обратно, разве это делается с той целью, чтобы акумы говорили: «Евреи — порядочные люди».
Закон 36
Когда еврей должен деньги акуму и этот акум умер, тогда запрещено еврею возвращать деньги его наследникам, разумеется, при условии, что никакой другой акум не знает о том, что еврей остался в долгу перед умершим. Но, когда (хотя бы) один акум знает об этом, тогда еврей обязан уплатить деньги наследникам, чтобы акумы не говорили: «Евреи — обманщики».
Закон 42
Воспрещается играть с евреем в кубья, т.е. обманывать еврея при игре в карты или кости, либо других, допускающих шулерство, играх, потому что всё это грабёж, а грабить запрещено. С акумом же дозволяется играть в кубья.
Закон 45
...при опасении доноса, следует и надлежит, хотя бы и сегодня, совершить смертную казнь.
Закон 46
Когда кто-нибудь доносил трижды на еврея акуму, тогда, хотя бы он обещал исправиться и впредь не доносить, всё-таки следует изыскать пути и средства, как бы его сжить со света. Расходы, затраченные на его удаление, обязаны принять на себя те евреи, которые живут в данном месте происшествия.
Закон 47
Когда вол еврея забодает вола акума, тогда еврей не обязан вознаграждать акума, потому что сказано в Библии (Исход XXI, 35): «Если чей-нибудь вол забодает вола у соседа его и пр., акум же не сосед мне. Но когда, наоборот, вол акума пободал еврейского вола, тогда акум обязан возместить еврею убытки, потому что он акум».
Закон 49
Держать злого пса, который кусает людей, еврею запрещается, если этот пёс не привязан на цепь; но это имеет силу только там, где живут одни лишь евреи. Напротив, где проживают и акумы, там еврею дозволяется держать злого пса (не на цепи).
Закон 50
...хотя еврею не ставится в прямую обязанность убивать акума, с которым он живёт в мире, тем не менее, ему отнюдь не дозволяется спасать акума от смерти.
Закон 51
Животное, убитое акумом, либо евреем, который стал акумом, должно рассматриваться евреями, как падаль.
Закон 54
Раввины запретили есть хлеб, испечённый акумом, или вообще что-нибудь, приготовленное акумом, либо пить у него спиртные напитки, так как отсюда могут возникать общественно-дружеские отношения..
Закон 55
Еврею не дозволено торговать нечистыми предметами (напр., свиньями, вещами из христианского храма и т.п.), как мы увидим далее, но отобрать их у акума (т.е. не покупкой, а через взятые под видом уплаты вымышленного долга) разрешено, так как всегда хорошее дело урвать что-нибудь у акума.
Закон 57
Запрещено еврею пить вино из бутылки или стакана, к которому прикасался акум, потому, что таким прикосновением акума вино уже осквернено. (Этот закон имеет ещё и особливую цель, — предохранить евреев от общественных отношений с христианином.) 

Закон 60
Еврею строго запрещается всякие удовольствия или польза от храма акумов, например, летом прогуливаться в тени его, слушать игру на органе, либо смотреть на прекраснейшую из икон с целью наслаждения этим.
Закон 61
Строжайше запрещается еврею строить для себя дом рядом с капищем акумов. Но когда в его владении уже находится такой дом, который стоит рядом с помянутым капищем, и этот дом рушится, тогда, при новой постройке, еврей должен несколько отступить от капища, а промежуток наполнить человеческими извержениями.
Закон 64
Доброе дело, чтобы храмы акумов, а равно и всё к ним принадлежащее или для них сделанное, каждый еврей елико возможно старался уничтожать или сжигать... Далее каждому еврею становится в обязанность всякий храм акумов искоренять и во всяком случае, — давать ему позорные наименования.
Закон 65
Еврею, который что-нибудь клятвенно утверждает именем храма акумов (христианской церкви), следует дать 39 палочных ударов, да и вообще запрещено называть имя такого храма, — по отношению к нему должны быть употребляемы лишь постыдные клички... Еврею дозволяется издеваться над акумом.
Закон 67
Запрещено делать еврею акуму подарки в один из его праздников; дозволено же это лишь когда он знает, что акум неверующий. Равным образом, еврею запрещается принимать подарки от акума в его праздник. Но, когда еврей боится, чтобы через отказ не произошло дурных последствий, тогда он может принять, но затем тайком выбросить подарок.
Закон 68
Запрещено еврею в праздник акума ходить к нему в дом, чтобы не быть вынужденным здороваться с ним. Но когда акум попадется еврею на улице, тогда дозволено здороваться с ним, однако, лишь принуждённым образом, исподлобья (в подлиннике говорится: со слабыми губами и тяжёлою головой).
Закон 70
Считается заведомо хорошим делом, когда еврей держится от храма акумов, по крайней мере, на 4 локтя (напр., когда его путь лежит мимо). Согласно с этим, весьма строго запрещается еврею наклонять голову перед названным храмом; например, когда заноза попала в ногу, или же, когда он уронил деньги наземь, так что вынужден нагнуться, — в этом случае он должен повернуться к храму спиной. Когда у отверстия водного источника находятся христианские образа или символы, тогда еврею не дозволяется пить отсюда, потому что это имело бы вид, как будто, нагибаясь к отверстию, он хотел бы поклониться к образу или символу.
Закон 71
Еврею запрещено снимать шляпу перед королями или священниками, у которых на одеянии есть крест или которые носят таковой на груди, дабы не показалось, будто он делает поклон перед крестом. Однако, чтобы не нарушать внешнего приличия, ему следует снять свой головной убор раньше, чем он увидит означенных лиц (стало быть и крест), или же, он должен как бы случайно, в их присутствии обронить деньги и нагнуться, чтобы поднять их (его поведение, стало быть, должно иметь вид, как будто он оказывает такому лицу своё уважение, на самом деле, имеет совсем иное намерение).
Закон 72
Запрещено евреям в квартале или на улице, где они живут, отдавать взаймы, либо продавать дома трём акумам, дабы не дошло до того, чтобы квартал или улица стали христианскими.
Закон 73
Считается большим грехом подарить что-нибудь акуму. Тем не менее, ради мира, бедным акумам дозволено подавать милостыню, навещать их больных, отдавать их покойникам долг и утешать родственников умершего, дабы акумы могли подумать, что евреи их друзья, так как и они высказывают своё участие.
Закон 74
Запрещено еврею хвалить акума в его отсутствие, напр., говоря: «Что за красавец!» (когда этот человек красивой наружности), но ещё в тысячу раз строже запрещается прославлять его добродетели, напр., говоря: «Какой он добрый человек!», или «Какой учёный», или «Какой умный человек» и т.д.
Закон 75
Еврею запрещено принимать участие в свадебном пиру, даже когда есть возможность взять с собой кушанья и своего же лакея (т.е. кошерно), потому, что отсюда могли бы возникнуть общественно-дружеские отношения (чего именно еврей должен всячески избегать).
Закон 77
...запрещается еврею учить акума какому-нибудь ремеслу, которым он мог бы прокормиться.
Закон 81
Еврею не вменяется в прямую обязанность убивать акума, с которым он живёт в мире; однако же — строго запрещается даже такого акума спасать от смерти, напр., если бы сей последний упал в воду и обещал даже всё своё состояние за спасение. Далее, запрещено еврею лечить акума даже за деньги, кроме того случая, когда можно опасаться, что вследствие этого, у акумов возникнет ненависть против евреев... Ещё далее, разрешается еврею испытывать на акуме, — приносит ли лекарство здоровье или смерть. Наконец, еврей прямо обязан убивать такого еврея, который окрестился, и перешёл к акумам, и уж, конечно, самым строжайшим образом запрещено спасать этого еврея от смерти.
Закон 82
Строго запрещается еврею ссужать деньги другому еврею в рост (особенно за высокие проценты); и наоборот, за лихвенные проценты дозволяется ссужать деньги акуму, либо еврею, который сделался акумом, потому что в Св. Писании говорится: «Ты обязан давать жить твоему брату вместе с тобой». Но акум не считается братом.
Закон 83
Воспрещается еврею усваивать образ жизни акумов; наоборот, он должен прилагать все усилия к тому, чтобы отличаться от них, напр., в одежде, ношении волос, в домашнем обиходе и т.д. Менее же всего дозволяется носить ему такую одежду, которая содержит в себе что-либо специфически христианское (с крестами и т.п.). Но, когда некоторые христианские сословия имеют особенную одежду, напр., врачи или ремесленники, тогда и еврейскому врачу или ремесленнику дозволено носить таковую, если благодаря этому он сможет скорее наживать деньги.
Закон 85
Когда еврей украл что-нибудь у акума, но перед судом отвергает это и его хотят привлечь к присяге, тогда другие евреи, которые знают о краже, обязаны, в качестве посредников, потрудиться, чтобы привести дело к миролюбивому соглашению между евреем и акумом. Когда же это не удаётся, а еврею, буде он не хочет проиграть дело, уклониться от присяги невозможно, тогда ему дозволяется присягнуть ложно, но в душе эту лжеприсягу уничтожить, думая про себя, что нельзя было поступить иначе.
Закон 88
Браки среди акумов не имеют связывающей силы, т.е. сожитие их всё равно, что случка лошадей. Поэтому их дети не стоят к родителям ни в каких человеческо-родственных отношениях, а когда родители и дети сделались евреями, то, например, сын может жениться на собственной матери.
Закон 91
Если в присутствии еврея умирает другой еврей, то в момент, когда душа расстаётся с телом, он должен, в знак печали, оторвать у себя клочок своего платья, даже если умирающий был грешником. Но, когда он присутствует при смерти акума или еврея, сделавшегося акумом, тогда это выражение печали воспрещается, потому что еврей обязан радоваться такому событию.
Закон 92
Запрещено еврейскому священнослужителю прикасаться к мёртвому человеку или даже быть в доме, где находится покойник. Однако, под «человеком» следует понимать только еврея, потому что в кн. Чисел XIX, 14 сказано: «Если человек умрет в шатре, то всякий, кто придет в шатер, «нечист». Входить в дом, где умер акум, еврейскому священнослужителю дозволяется, потому что акумы должны быть рассматриваемы не, как люди, а, как животные.
Закон 96
Когда акум (христианин) женится на акумке (христианке) или же, когда еврей, принявший христианство, женится на еврейке, также сделавшейся христианкой, тогда их браки не имеют силы. Ввиду этого, если акум или акумка стали евреями, то им дозволяется вступать в новый брак, не требуя от них развода, хотя бы до этого они прожили лет двадцать вместе, потому что брачная жизнь акумов должна рассматриваться не иначе, как блуд.
Закон 98
Когда еврей женился на акумке, тогда ему следует дать 39 ударов и брак считается недействительным, а Беф-дин (раввинское присутствие) обязан сверх того подвергнуть его анафеме. Даже когда еврей женился на еврейке, то буде сия последняя стала акумкой, ему дозволяется взять себе другую жену без предварительного производства о разводе — потому, что акумы должны быть рассматриваемы не, как люди, а лишь, как лошади.
Закон 99
Когда у еврея умрёт член его семейства, по которому следует горевать, тогда в течение семи дней, ему нельзя оставлять дома своего и даже (у себя дома) нельзя вести дела с целью наживать деньги. Но когда ему представляется случай ростовщичествовать с акумом, тогда разрешается выходить из дома и прерывать траур, потому что это доброе дело, которого упускать не следует, так как в будущем может и не представиться подобного случая.
Закон 100
Каждый еврей обязан жениться для продолжения и размножения рода человеческого. Поэтому он должен брать себе жену, от которой он ещё может иметь детей, — значит, не старую, и вообще не такую, для которой это безнадёжно. Только когда жена имеет деньги, и он хочет жениться на ней лишь ради денег, тогда это дозволяется, и Беф-дин (раввинское присутствие) не вправе запретить ему жениться на такой, от которой он уже не может иметь детей. ...дети акумов не могут быть и сравняемы хотя бы с незаконнорождёнными или с идиотами еврейского происхождения». Трудно человеку, непосвящённому в страшные сионские тайны, осознать всю огромную разницу между людьми и жидами. Любому иудею сызмальства вдалбливают: каждый нееврей это враг, недочеловек, «живой инвентарь». И его нутро безнадёжно коверкается. Многие же люди воспринимают обрезанного за себе подобного. Однако, всегда и всюду глядя нам в лицо, жид только и держит в уме: как бы половчее обмануть, ограбить, а при случае — и убить. Вот, с какими подлыми крысами мы живём на земле под одной крышей... Люди! Только тогда мы не будем иметь врагов на земле, когда станем относиться к жидам точно так, как они к нам! Чуть выше говорилось о том, что талмуд запрещает жидам работать в субботу (шабат или шабатт — так звучит этот день по-еврейски). Сей день многие века был бедствием для Европы. Замирали все рынки, закрывались почти все магазины и лавки — поскольку обрезанные быстренько прибрали всю торговлю к рукам. С этим запретом иудеи частенько и поныне доходят до маразмов. Так, в Иерусалиме, в крайне религиозной общине «Меа шерим», где разрешено проживать исключительно лишь хасидам, однажды вспыхнул пожар. Естественно, на дым столбом и огонь примчались пожарные. Хасиднутые в голову, талмуднутые до последних степеней кретинизма жидовины не придумали ничего лучшего, как стали... забрасывать спасателей их же добра камнями — в субботу работать не моги! Известный русский писатель В. Розанов, прикинувшись ветеринаром, однажды в начале ХХ века проник на еврейскую бойню и подсмотрел запретный даже для простых иудеев ритуал мученического убиения скота. Только после такого ритуального убийства и выпуска всей крови мясо считается кошерным. В своей статье «Жертвенный убой» он пишет: «...мне удалось добраться до помещения бойни. Она представляла ряд длинных каменных сараев, в которых происходила разделка мясных туш. Единственное, что бросилось в глаза, это крайне антисанитарное состояние помещения. Один из рабочих объяснил мне, что убой уже кончен, что лишь в последнем корпусе оканчивают убой телят и мелкого скота. Вот в этом-то помещении я увидел, наконец, интересовавшую меня картину убоя скота по еврейскому обряду. Прежде всего, бросилось в глаза то, что я вижу не убой скота, а какое-то таинство, священнодействие, какое-то библейское жертвоприношение. Передо мной были не просто мясники, а священнослужители, роли которых были, по-видимому, строго распределены. Главная роль принадлежала резнику, вооружённому колющим орудием; ему при этом помогали целый ряд других прислужников: одни держали убойный скот, поддерживая его в стоячем положении, другие наклоняли голову и зажимали рот жертвенному животному. Третьи собирали кровь в жертвенные сосуды и выливали её на пол при чтении установленных молитв; наконец, четвёртые держали священные книги, по которым читались молитвы и производилось ритуальное священнодействие. Наконец, были и просто мясники, которым передавался битый скот по окончании ритуала. На обязанности последних лежало сдирание шкур и разделка мяса. Убой скота поражал чрезвычайной жестокостью и изуверством. Жертвенному животному слегка ослабляли путы, давая возможность стоять на ногах; в этом положении его всё время поддерживали трое прислужников, не давая упасть, когда оно ослабевало от потери крови. При этом, резник, вооружённый в одной руке длинным — в пол-аршина ножом с узким лезвием, заострённым на конце, и в другой руке длинным, вершков шести, шилом спокойно, медленно, рассчитано наносил животному глубокие колющие раны, действуя попеременно названными орудиями. При этом, каждый удар проверялся по книге, которую мальчик держал раскрытою перед резником; каждый удар сопровождался установленными молитвами, которые произносил резник. Первые удары производились в голову животному, затем в шею, наконец, подмышки и в бок. Сколько именно наносилось ударов — я не запомнил, но очевидно было, что количество ударов было одно и то же при каждом убое; при этом, удары наносились в определённых порядке и местах, и даже форма ран, вероятно, имела какое-нибудь значение символическое, так как одни раны наносились ножом, другие же — шилом. Причём, все раны были колотые, так как резник, что называется, «шпынял» животное, которое вздрагивало, пробовало вырваться, пыталось мычать, но оно было бессильно: ноги были связаны, кроме того, его плотно держали трое дюжих прислужников, четвёртый же зажимал рот, благодаря чему, получались лишь глухие, задушенные хрипящие звуки. Каждый удар резника сопровождался струйкой крови, причём, из одних ран она слегка сочилась, тогда, как из других она давала целый фонтан алой крови, брызгавшей в лицо, на руки и платье резника и прислужников. Одновременно с ударами ножа один из прислужников подставлял к ранам священный сосуд, куда стекала кровь животного. При этом, прислужники, державшие животное, мяли и растирали бока, по-видимому, с целью усилить потоки крови. После нанесения описанных ран, наступала пауза, во время которой кровь собиралась в сосуды и, при установленных молитвах, выливалась на пол, покрывая его целыми лужами. Затем, когда животное с трудом удерживалось на ногах и оказывалось в достаточной мере обескровленным, его быстро приподнимали, клали на спину, вытягивали голову, причём резник наносил последний, заключительный удар, перерезая животному горло. Удар этот последний и был единственным режущим ударом, нанесённым резником жертвенному животному. После этого, резник переходил к другому, тогда как убитое животное поступало в распоряжение простых мясников, которые сдирали с него шкуру и приступали к разделке мяса. Производился ли убой крупного скота тем же способом или же с какими-либо отступлениями — судить не могу, потому что, при мне производился убой овец, телят и годовалых бычков. Вот, каково было зрелище еврейского жертвоприношения; говорю «жертвоприношения», так как другого, более подходящего слова не могу подобрать для всего виденного, потому что, очевидно, передо мною производился не простой убой скота, а совершалось священнодействие, жестокое — не сокращавшее, а, наоборот, удлинявшее мучение. При этом, по известным правилам, с установленными молитвами, на некоторых резниках надет был белый молитвенный плат с чёрными полосами, который надевают раввины в синагогах. На одном из окон лежали такой же плат, два жертвенных сосуда и скрижали, которые при помощи ремней каждый еврей наматывает на руку во время молитвы. Наконец, вид резника, бормочущего молитвы, и прислужников не оставлял ни малейшего сомнения. Все лица были какие-то жестокие, сосредоточенные, фанатически настроенные... ...Вот то, что я видел на еврейской бойне, вот та картина, которая не может изгладиться из тайников моего мозга, картина какого-то ужаса, какой-то великой, скрытой для меня тайны, какой-то наполовину разгаданной загадки, которую я не хотел, боялся разгадать до конца...» И в это время всю Россию всколыхнуло зверское ритуальное убийство евреями беспомощного мальчика. В. Розанов продолжает: «...Ужасная картина убиения Андрюши Ющинского, которую обнаружила экспертиза профессоров Косоротова и Сикорского, ударила мне в голову. Для меня эта картина вдвойне ужасна: я уже её видел. Да, я видел это зверское убийство. Видел его собственными глазами на еврейской бойне... Ведь мелькало же у меня сознание, что я видел не бойню, а таинство, древнее кровавое жертвоприношение, полное леденящего ужаса... ...Да, прав, тысячу раз прав защитник Андрюши, говоря: «Одинокий, беспомощный, в смертельном ужасе и отчаянии принял Андрюша Ющинский мученическую кончину. Он, вероятно, даже плакать не мог, когда один злодей зажимал ему рот, а другой наносил удары в череп и в мозг...» ...Да, убийство Андрюши, вероятно, было ещё более сложным и леденящим кровь ритуалом, чем тот, при котором я присутствовал; ведь Андрюше нанесено было 47 ран, тогда, как при мне жертвенному животному наносилось всего несколько ран — 10-15, может быть, как раз, роковое число тринадцать. Но, повторяю, я не считал количества ран и говорю приблизительно. Зато, характер и расположение ранений совершенно одинаковы: сперва шли удары в голову, затем в шею и в плечо животному; одни из них дали маленькие струйки, тогда, как раны в шею дали фонтан крови. Это я отчётливо помню, так как струя алой крови залила руки, платье резника, который не успел отстраниться. Только мальчик успел отдёрнуть священную книгу, которую всё время держал раскрытою перед резником, затем наступила пауза, несомненно короткая, но она казалась мне вечностью — в этот промежуток времени вытачивалась кровь. Она собиралась в сосуды, которые мальчик подставлял к ранам. В это же время животному вытягивали голову и с силой зажимали рот, оно не могло мычать, оно издавало только сдавленные хрипящие звуки. Оно билось, вздрагивало конвульсивно, но его достаточно плотно держали прислужники. Но ведь, это как раз то, что устанавливает судебная экспертиза в деле Ющинского: «Мальчику зажимали рот, чтобы он не кричал, а также, чтобы усилить кровотечение. Он оставался в сознании, он сопротивлялся. Остались ссадины на губах, на лице и на боку»... ...Но что, с несомненной точностью устанавливает экспертиза — это паузу, перерыв, последовавший вслед за нанесением шейных, обильных кровоизлиянием ран. Да, эта пауза, несомненно, была — она соответствует моменту вытачивания и собирания крови. Но, вот подробность, совершенно пропущенная, не замеченная экспертизой и которая ясно, отчётливо запечатлелась в моей памяти. В то время, как животному вытягивал голову и плотно зажимал рот один из прислужников, трое других усиленно мяли бока и растирали животное, очевидно с целью усилить кровотечение. По аналогии я допускаю, что то же самое проделывали с Андрюшей. Очевидно, и ему усиленно мяли, надавливали на рёбра и растирали тело с целью усилить кровотечение, но эта операция, этот «массаж» не оставляет вещественных следов — вот, вероятно, почему это осталось незафиксированным судебной экспертизой, которая констатировала лишь ссадину на боку, не придав ей, очевидно, должного значения. По мере истечения крови, животное ослабевало, причём, его поддерживали прислужники в стоячем положении. Это опять то, что констатирует профессор Сикорский, говоря: «Мальчик ослабел от ужаса и отчаяния и склонился на руки убийц». Затем, когда животное было достаточно обескровлено, кровь, собранная в сосуды, вылита была на пол при чтении молитв. Ещё подробность: кровь на полу стояла целыми лужами, причём, резники и прислужники оставались буквально по щиколотку в крови. Вероятно, так требовал кровавый еврейский ритуал, и только по окончании его, кровь спускалась, что я, проходя, видел в одном из отделений, где был уже окончен убой. Затем, по окончании паузы, следовали дальнейшие, также рассчитанные, спокойные удары, прерывающиеся чтением молитв. Эти уколы давали очень мало крови или вовсе не давали её. Колющие удары наносились в плечи, под мышки и в бок животного. ...Наконец, враги ритуальной версии указывают на целый ряд ненужных, якобы бессмысленных ударов, нанесённых Андрюше. Указывалось, например, на «бессмысленные» раны под мышками; это утверждение опять рассчитано на наше невежество, на полное незнание еврейских обычаев. По этому поводу я припоминаю следующее: однажды, проживая в черте оседлости, я попал в деревенскую глушь, где поневоле мне пришлось временно устроиться в еврейской корчме, которую содержала очень зажиточная и патриархальная еврейская семья местного лесопромышленника. Долгое время хозяйка уговаривала меня у них столоваться еврейским кошерным столом; в конце концов, я принуждён был сдаться на доводы хозяйки. При этом, хозяйка, уговаривая меня, объясняла, что всё отличие их птицы и мяса — в том, что оно «обескровлено», а главное — «перерезаны сухожилия под мышками у животных, у птиц же — на ногах и под крыльями». Это, по мнению хозяйки, имеет глубокий религиозный смысл в глазах евреев, «делая мясо чистым» и годным для пищи, тогда, как «животное с неперерезанными сухожилиями считается нечистым»; при этом, она добавила, что «раны эти может наносить только резник» каким-то особым орудием, причём, раны «должны быть рваные». По вышеизложенным соображениям я остаюсь при том твёрдом и обоснованном убеждении, что в лице Андрюши Ющинского мы должны видеть, безусловно, жертву ритуала и еврейского фанатизма». Заканчивается иудей тоже чисто по-еврейски: его хоронят без гроба, потому что так по талмуду: «из земли ты пришёл — в землю сойдёшь»... Монах Неофит свидетельствует, что: «Когда иудей умирает, является гахам, берёт яичный белок, смешивает его с небольшим количеством христианской крови, ставит сосуд с этой смесью на грудь покойника и произносит слова пророка Иезекииля: «И воскроплю на вы кровь чисту и очиститеся от всех нечистот ваших» /Иезек. ХХХVI, 25/. И заметьте, какое вероломство: Иезекииль не говорит «кровь чисту», а «воду чисту». Иудеи убеждены, что силою сих слов и действием христианской крови умершие непременно достигнут райского блаженства. Вот, с каким изуверским племенем кровососов мы живём рядом. Они пробуют нашу кровь на вкус уже на восьмой день, сосут её из нас всю жизнь, пьют её в праздники и будни, в день свадьбы или при вступлении в масоны. Но, мало этого — ещё нашу кровушку, как символ нашей погибели, с собой и на тот свет прихватывают. Даже после смерти жид продолжает источать ненависть: перед кончиной он ни за что не согласится, да и единокровцы не допустят, чтобы их «богоизбранный» лежал на кладбище вместе с «презренными гоями». Да и в могилу соплеменнички его не бережно опускают, как это принято у людей, а бросают в яму, как дохлую крысу... И непременно высекают на надгробном камне шестиконечную крысиную звезду. У мерзкого племени варваров — варварские обычаи.